Рубрики
Адвентная ярмарка в Вайтре
Месяц: Ноябрь 2013
Мирно журчит мотор. Автобус трогается, гудя соседскими разговорами. За окном стелется асфальт, слегка припорошенный свежевыпавшим снегом. Первый снежный день в этом году выдался сухим и холодным. Жгучий ветер мгновенно сдувает падающий снег, оставляя лишь серебряный налет на газонах и крышах.
Каждую осень, когда идет снег, я вспоминаю о давнем празднике, который когда-то сам себе придумал. Праздник первого снега. День конца летней суеты, день начала зимы, в древности — времени, когда старые дороги становились непроходимыми, а замерзшие реки открывали новые пути.
Мы выезжаем из города. Снегопад становится все гуще, хлопья — весомее, белое покрывало на земле — плотнее. Праздник первого снега. Наверное, все-таки сегодня. На фоне темно-зеленых елей густой летящий снег выглядит из окна автобуса точь-в-точь как волшебный снегопад внутри хрустального шара.
Белые вихри закручиваются хороводами, их танец ускоряется, снежная пелена, густея, скрывает контуры деревенских домов, прячет кромку лесов на горизонте, сливается с небом и землей в одно сплошное белое полотно. Земля наконец получит желанный отдых. Как же давно я не видел снега! Как мог я забыть о его суровой, спокойной красоте и втайне желать, чтобы лето никогда не уходило?.. Я не умею с легкостью отпустить свои дела, дать им просыпаться сквозь пальцы и растаять, как снег в ладонях. Но для того, чтобы обновляться, жизнь должна замирать на время. Все движение должно прекратиться, все звуки — замолкнуть, все связи — оборваться, всякое зерно — замерзнуть и умереть без надежды на воскресение, всякий свет — погрузиться во тьму, из которой он вышел. И когда падет последний защитник света, из самой глубокой глубины засияет новый, неведомый свет.
Все, что имеет конец, получит новое начало, а то, что никогда не кончается, — это либо Бог, который умеет быть безгранично малым, либо иллюзия, которая никогда и не существовала по-настоящему.
Мы доехали. Снегопад закончился, выглянуло солнце. Праздник первого снега состоялся.
Рубрики
Лица реальности
Что реально? Вопрос, с которого начинается серьезное мышление на любую тему. Реально то, что есть. Реально то, что действует. Реально то, что зовет к действию — как образ, который манит, хотя все равно приходишь не туда, а куда-то еще. Реально то, что само открывает нам себя, то, как вещи нам себя показывают, хотя мы при этом порой и думаем, что это мы направляем на них свое внимание.
Реально то, что на самом деле, в отличие от кажущегося. Однако иллюзия — это тоже реальность, хотя ее и нет, — она действует, заставляя нас верить в ее реальность. И что такое это самое дело?
Реальна художественная правда, хотя она чистый вымысел. Реальна ее максимально глубокая и честная интерпретация. Реальны, впрочем, и все другие интерпретации — в рамках принятых ими точек зрения.
Реальна внутренняя правда каждого человека, основанная на его опыте и системе понятий, потому что она определяет его поведение, — даже если при этом она совершенно фантастична, как, например, тревожный сон, который заставляет нас поменять планы.
Реально материальное, заметное, значимое в противовес трудноуловимому: реальные факты, реальные деньги, реальная помощь. Реально, однако, и трудноуловимое, невидимое, не фиксируемое приборами: справедливость, любовь, дух.
Реальна мысль — ведь мыслю значит существую. Реальна мечта, потому что она движет нами. Реален путь — то, что мы выбираем из всего мира возможного и чему позволяем осуществиться. И все-таки сам наш вопрос о том, что реально, уже реален прежде, чем мы начали искать на него ответ, как реально и само наше присутствие в мире прежде, чем мы начали спрашивать. Прежде, чем мы дали вещам имена, мир уже открылся нам в изначальном даре непотаенности, и возможно, эта милость бытия и есть самая глубокая реальность.
Был вчера в пражском музее алхимии. Зрелище для глаз и, увы, ничего для духа. В общем-то это не музей, а шоу. Общая черта нашего времени — замена внутреннего его внешней репрезентацией, картинкой — как в случае с Венерой из Виллендорфа, о котором я недавно говорил. Жизнь, из которой исчезает чудо. Откуда такая плоская профанация самых высоких устремлений человека?.. На протяжении столетий лучшие умы пытались постичь тайну трансформации, и судя по всему знали, что ищут не золото, а нового человека, и все это сейчас воспринимается как наивное заблуждение. Но может быть, понимание так устроено, что не зависит от содержания понимаемого, может быть, понимание — это форма? И тогда совершенно неважно, понята ли реальность как форма алхимическим или научным методом.
И все-таки само существование этого музея свидетельствует об одном важном факте. Поток ищущих не иссякает.
Возвращаюсь домой. Жаль покидать Прагу, но кое-что я увожу с собой: храм святого Микулаша, где я сегодня побывал во второй раз — 20 лет спустя. Как и тогда, меня снова подхватило удивительное чувство воздушности, движения, полета, — взгляд парил в причудливых изгибах галерей, под сводами, в пространстве, ставшем зримым, объемным, живым.
Храм, построенный иезуитами в 18 веке, посвящен триумфу правой веры — у главного алтаря по правую руку Бога Отца святой Игнатий Лойола молнией поражает Лютера, рядом его ученик Франциск Ксаверий обращает язычника, а вокруг торжественно высятся четыре гигантские статуи непревзойденных в слове отцов Церкви. Ясность и чистота форм говорят о духе разума и света, преломленном сквозь призму догмы.
Один из боковых алтарей посвящен победе архангела Михаила над сатаной. Рослый, голубокрылый и по-барочному пышный Михаил ногой попирает врага, а в его руке пылает божественный огонь. Мускулистый сатана со змеиным хвостом повержен на землю, сквозь которую проглядывает огонь адский. Птица, змея и пламя.
Триумф не подтвердился — Лютер так и не был повержен, как впрочем и враг рода человеческого, а дух разума и света, вырвавшись из-под власти Церкви, оттеснил ее на обочину культуры, снова ставшей языческой. Давно замолкли уста красноречивых отцов, пламенные речи которых теперь изучают специалисты. И только формы храма, эти прекрасные изгибы, по-прежнему все так же нежны, воздушны и неожиданно женственны.
Никогда не забуду, как, будучи в Венском музее естествознания, я увидел зал, где выставлена знаменитая палеолитическая Венера из Виллендорфа возрастом двадцать пять тысяч лет. Слабо подсвеченная крошечная статуэтка находится в полутемной комнате в центре зала, видимо, изображающей пещеру. С замирающим сердцем я подошел ко входу в комнату и увидел… двух японских туристок, все внимание которых было занято попытками сфотографировать статуэтку на мобильные телефоны. Я долго стоял, ожидая, пока они уйдут, но ни на одно мгновение их взгляды не остановились на самой статуэтке — они лишь озабоченно искали новые ракурсы. Слепой взгляд, который не проникает в сущность, а лишь скользит по поверхности. Прав был Хайдеггер — наличие вытесняет бытие.
Живя в Европе, невозможно не путешествовать. Путешествием становится даже самая обычная поездка в соседний город: расстояние измеряется не километрами, а самобытностью мест, встреченных на пути. По дороге в Чешские Будеевице я проезжаю десяток деревень, многие из которых по возрасту сравнимы с Москвой. Мимо проплывают холмы и горы, реки и пруды, поля и леса. Сменяют друг друга времена года, меняется облик земли, а дорога, проложенная в незапамятные времена, вьется все так же. Непроходимые дубовые леса, где, по рассказам Плутарха, обитали светящиеся птицы герцинеи, безжалостно вырублены славянами и немцами. На месте бывших болот раскинулась гигантская сеть прудов, построенных ренессансными мастерами. И только геометрия земли — формы долин и холмов, контуры гор и русла рек — остается почти нетронутой с давних времен. Все те же невидимые линии соединяют вершины самых высоких гор — линии, на которых когда-то стояли кельтские святилища, а теперь высятся христианские храмы, последние хранилища священного, еще скрывающее в своей пустоте древние секреты, забытые современными людьми. Знающий глаз различит здесь и бурлящие воды реки Иордан, закованные в золото баптистерия, и дорогу на Голгофу, ведущую по периметру храма, а статуи святых расскажут всю историю последних двух тысячелетий — от безумств Нерона до трагедий второй мировой войны. Но все это скрыто от бездумного взгляда туриста, зашедшего сюда пощелкать камерой. Мне пора выходить.