Рубрика: Фрирайтинг

Хороший текст начинается с молчания. С удовольствием слушать тишину, как слушаешь журчание реки, гомон птиц и шелест ветра в кронах деревьев. Тишина души не пуста — в ней тихо идет своим чередом жизнь. Уметь выдержать паузу, чтобы дать суетным мыслям улететь прочь, как пролетает мимо стайка рассерженных птиц. Оттачивать искусство бездумно смотреть на облака, столь же переменчивые, как наши обычные мысли. Я — это не облака, а небосклон. Мой мир вмещает всё, что я способен видеть, думать и чувствовать, и всё же он — лишь частица большого мира, где живут миллиарды таких, как я.

Впервые опубликовано на Голосе

На заснеженном горизонте сверкает солнечная полоса, резко контрастируя с черной кромкой леса и густыми темными облаками вдали. Неустойчивая, как раннее пробуждение, она то появляется, то пропадает, пока наконец солнечный свет не заливает все вокруг.

Жизнь — это череда пробуждений, мигание света на лесной дороге, просвет в облаках, когда только и вспоминаешь, каково небо, тихий сон травы под снегом, готовой пустить ростки, забытая до срока мысль, скрытая там, где все живы.

Кости народов, населявших эти места до нас, лежат в этих полях, по которым пробегает солнце, на склонах холмов, где дремлют ростки весны, в долинах, где расстилаются города, укутанные зимней дымкой.

Слово — собирание того, что живо, и даже стихнув, оно все еще здесь, скрытое под снегом небытия, молчаливо ждет, пока по нему пробежит луч весеннего солнца.

Зимнее солнце озаряет покрытые инеем леса неярким молочным светом. Тончайшее серебро инея на ветвях не колыхнется в морозной неподвижности декабрьского утра. Далекие горы лежат на подушке тумана, словно лишенные оснований. Прячутся среди сумрачных елей невысказанные тайны души, все забытое, потерянное в лесу, мимо которого бежит мой поезд. Застывший мир говорит: всему свое время. Время зиме, и время лету. Время труду, и время празднику. Время действию, и время мечте.

Сейчас время покоя. Все должно замереть, чтобы дать новой силе созреть у корней земли, в глубинах гор, подо льдом сверкающих прудов. День волшебства, возникающего из ниоткуда, как целительная сила, сама собой струящаяся в древней магии слова, как детская память о таинственном физическом присутствии чуда. Сделано все, что сделано, и сказано все, что сказано. Осталась только радость.

Я всматриваюсь в новый день, бездонный, непроницаемый, непредсказуемый, как ползущие по земле облака тумана, из которых выплывают все новые и новые виды. Все, что в нем есть, скрыто у корней земли, за пеленой мглы, за границей известного. Мой поезд чего-то ждет, и жду я, и ждет бескрайнее туманное поле, где возможно все. Туман рождает великанов и гномов, открывая бесчисленные двери подземелий души. Гномы знают, где золото, но мне, чтобы услышать их, нужно разучиться знать.

День, в который возможно все. Не судить, не знать, не верить привычному. Видеть невидимое — свет, скрытый в черноте придорожного креста, алмазы, таящиеся в глубинах земли, синий просвет в нагромождении облаков, выход из круга бесконечного повторения одного и того же. День, в который возможно все.

Сегодня утром именно такой дождь, как я люблю — густой, долгий, частый. Вдоль горизонта, под темно-серым небом, тянется зубчатая кромка гор, подернутая облачками волнистого тумана. В дождливом утреннем сумраке зелень кажется зеленее, мокрая земля — вещественнее, лес — таинственнее, пылащий камин — ярче. Ночь оставила на вещах тень своего волшебства, и они стали вместилищем тайн, храня в себе больше, чем простую полезность. Особый синхронизм души и природы, в котором и грусть, и радость, и ожидание чуда. В тени — волшебство, в непогоде — уют, в сумраке — надежда, в суете — покой.

Что же такое эта мужская природа? Это тяга к правде, в которой нет фальши. Потребность быть собой и превосходить себя, не нуждаясь в оценке. Стоять за свое — и за то, что больше меня. Склоняться перед священным. Петь, танцевать, смеяться, плакать, прыгать от радости, быть дикарем. Вдыхать ветер, обнимать деревья, слушать, как растут корни, давать имена камням. Бездумно смотреть, как пляшут в лесу солнечные лучи, когда ветви качает ветер. Блуждать в небе вместе с облаками, лежа под огромным дубом. Следовать пути солнца и бодрствовать вместе с луной. Беречь и защищать жизнь. Идти за мечтой так далеко, как никто никогда еще не ходил.

Когда мужчина ищет свою мужскую природу, под этим именем он ищет цельность. Ищет силу, но это сила особенная. Сила, внутри которой покой, тишина, полнота. Так молчит лес — тихий, но отнюдь не пустой. Так молчит Дух, и это молчание знания. Сила, рождающаяся в тишине сердца, как источник тихо рождается в глубинах земли. Так молчат скалы, но это молчание готово подхватить и многократно усилить твой голос. Так молчат деревья, и в этом молчании — дыхание листьев, движение влаги, невидимый рост. Наэлектризованное молчание грозовой тучи, готовой в любое мгновение стать светом, огненной стрелой. Молчание векового пруда, в котором опрокинута вся небесная бездна.

В голове проносятся мысли, но я жду. Вот-вот вспыхнет искра и случится чудо, словно в окне поезда неожиданно кончится лес и распахнется простор — вспаханные поля, белый круг солнца над зеркалом вод, город в молочной дымке и синие горы на горизонте.

Найти внутри, в собственной темноте, продолжение пути, которое так неочевидно, если смотреть снаружи. Отказаться от обжитого, чтобы освободить место для Духа. Стать чернотой вспаханной земли, пустотой весеннего неба, непостоянством горной реки, покоем в корнях вековых деревьев.

Новое приходит незаметно, тихо, как растет трава, когда растает снег. Просто однажды оказывается, что старого больше нет, а солнце продолжает всходить над тобой, и по-прежнему свеж подсвеченный солнцем воздух, и так же неспешно плывут по земле тени облаков — твоих воздушных замков, которые вчерашний ветер разметал в клочья. Поля стали еще просторнее, и еще выше горы на горизонте, и чище взгляд, умытый весной. То, что было подлинного в душе, не умерло, а лишь ждало своего часа, как зерно под снегом.

Ребёнок в розовой шубке все так же сжимает леденец в пухленькой руке, стадо овец все еще пасется на пригорке, человек и собака, застыв, смотрят вслед уходящему поезду. Все скрытое, невысказанное, неизвестное мне самому, вселяется в образы, которые так щедро дарит дорога, и образует прочнейший сплав, из которого время отливает колокол мечты, вечно недостижимой, со своей особенной нотой. В какой-то момент мне кажется, что вот-вот я настигну ее, но пространство между нами вдруг разверзается, как бездна, наполняясь бескрайними полями, и только дух, поднявшись ввысь, как птица, способен на минуту разглядеть ее горизонты.

Подняться над миром — и оставаться в нем, в самой гуще событий, там, где теснота и напряжение последних сил, борьба за каждую пядь на пути к цели, пот и кровь, боль и жажда. Правда проверяется телом.

Перед глазами снова распахивается простор, вспаханные поля и город на холме, за которым синеют горы. Кажется, что смысл всех вещей сейчас уместится в одну строчку, как белый круг солнца, пойманный в зеркале вод. Мир приобретает свои истинные масштабы, снова становясь таким, как в детстве, когда ты не пытался овладеть им. Вечный ребенок в розовой шубке все так же блаженно сжимает леденец в пухленькой руке, и так же безудержно отчаяние смертного, переступившего порог середины жизни. Мгновение длится, не кончаясь. Поколения сменяют друг друга перед твоим изумленным взглядом, и первые люди, смеясь, все еще стоят в городских воротах, встречая весеннее солнце. Изгнанные боги возвращаются в свои жилища.